На чью шею Пояс?: Интервью с Михаилом Коростиковым

ChinaLogist продолжает знакомить читателей с мнениями ведущих российских специалистов по Китаю. Политолог и «золотое перо» «Коммерсанта» Михаил Коростиков рассказывает о политической и прагматической подоплеке бизнеса с Китаем, сегодняшнем состоянии дел по знаковым газовым, логистическим и инфраструктурным проектам, клане Си Цзиньпина, российском интересе в торговой войне США и Китая и других не менее важных аспектах деловых и политических отношений между нашими странами.

CL: Что в большей степени определяет развитие российско-китайских деловых отношений: политические решения или прагматический подход?

Михаил Коростиков: Бизнес с Китаем бывает разным. Если говорить о бизнесе, который составляет основу российско-китайского сотрудничества (нефть, газ, природные ископаемые, военные и инфраструктурные проекты), здесь все, конечно, определяется политическими решениями.

Что касается бизнеса grassroots level, сотрудничества между нашими малыми и средними предприятиями, здесь отношения развиваются по принципу довольно свободного рынка. Иногда слишком свободного, так как регуляторика у нас не поспевает за развитием рынка, и порой случаются эксцессы, подобные ситуациям с туризмом в районе Байкала или вырубкой лесов в Сибири.

Зная сферу туризма, скажу, что жители Иркутской области крайне не рады приходу китайцев на их земли в качестве туристов. Хотя это дополнительные доходы. Но так как нет нормальных механизмов и мощностей для приема сегодняшнего объема туристов, возникают проблемы. Китайские туристы и компании, организующие этот туризм, уклоняются от уплаты налогов. Здесь проявляется рыночная стихия, близкая к анархии. Мы привыкли к амбициозным российско-китайским проектам с политической подоплекой, а для ежедневного сотрудничества нормативы пока не до конца выработаны. Но я уверен, что со временем ситуация выправится.

CL: Какие политические причины мешают в полной мере использовать потенциал российско-китайского сотрудничества в деловой сфере?

Михаил Коростиков: Нет таких причин. Китайско-российские связи на уровне «грассрут» не развиваются в должной мере не из-за политических вопросов, а потому, что это новая для нас история. Мы не привыкли сотрудничать с Китаем, у нас плохое отношение к китайским бизнесменам. А у китайских бизнесменов — к нам: многие из них пробовали запускать какие-то проекты в России, а их кинули. Особенно это касается Дальнего Востока и Сибири. Думаю, что сейчас стоит просто набраться терпения и шаг за шагом, кропотливо, заниматься развитием наших деловых отношений. Как говорят китайцы, путь в тысячу ли начинается с первого шага. Мы уже сделали первую сотню шагов, но впереди еще долгая-долгая дорога.

CL: Каковы главные политические драйверы делового взаимодействия наших стран?

Михаил Коростиков: Прежде всего, это желание лидеров России и Китая показать, что наши страны — не только политические, но и экономические союзники, что мы поддерживаем друг друга… Желание физически привязать наши страны друг к другу. В России распространено мнение, что если из одной страны в другую проложена труба, то это гарантирует долгосрочное сотрудничество. Как показала история с Украиной, это не совсем так, но некие логические основания у такого предположения есть. Сейчас мы пытаемся связать наши страны твердой инфраструктурой. Это и дороги, и высокоскоростная магистраль Пекин – Берлин, и многочисленные трубопроводные проекты, и портовая инфраструктура.

CL: Как последние политические договоренности повлияют на климат российско-китайского бизнеса?

Михаил Коростиков: Из наиболее значимого можно выделить соглашение о торгово-экономическом сотрудничестве между ЕАЭС и Китаем. Его основная задача — упростить таможенные процедуры, унифицировать таможенные стандарты, технические регламенты на всей территории от Китая до самых западных стран ШОС, куда входит и Россия. Фактически, до границ России. Чтобы все было едино. Начиная от документации и заканчивая длиной поездов, которые будут проходить по новой магистрали Пекин – Берлин. Это в некоторой степени облегчит работу бизнеса на данной территории, но я не стал бы слишком обольщаться на этот счет, так как еще предстоит довольно долго разрабатывать все эти стандарты, да и охват данного документа не очень велик: он касается технических регуляторных аспектов. И ни в коем случае не несет облегчения в сферах торговли товарами и услугами. В этом соглашении всего пока по минимуму, так как к зоне свободной торговли с Китаем мы еще не готовы.

CL: Что получит Россия от реализации китайского глобального проекта «Пояс и Путь»?

Михаил Коростиков: Россия от проекта «Пояса и Пути» не получила и не получит ничего, и это вполне логично, потому что Россия не участвует в этом проекте. Мы, как часть ЕАЭС, участвуем в сопряжении ЕАЭС и «Пояса и Пути». В настоящий момент я лично жду, когда мы узнаем, что случилось с теми 38 транспортно-логистическими проектами, которые были переданы китайской стороне на встрече министров транспорта стран ЕАЭС и Китая в декабре 2017 года. Проектов, реализуемых на территории ЕАЭС, в которых мы были бы рады видеть китайских инвесторов. До сих пор нет какой-либо информации на эту тему. Я понимаю, что китайцы смотрят, пытаются оценить, куда они могли бы вложиться, что принесет им прибыль... И только по итогам этого рассмотрения можно будет сказать, что принесла ЕАЭС китайская инициатива.

CL: Каковы перспективы проекта скоростной магистрали Москва – Казань?

Михаил Коростиков: Проекта магистрали Москва – Казань как самостоятельного уже нет. Есть проект магистрали Пекин – Берлин, который вобрал в себя как участок магистраль Москва – Казань. Про перспективы этого проекта могу сказать, что не встречал ни одного эксперта, ни российского, ни китайского, за пределами компании РЖД, который бы сказал, что этот проект реализуем. Даже в Китае сейчас закрываются проекты, связанные с высокоскоростным движением, так как в 95% случаев они не рентабельны. Это красивые машины, они быстро летят, они укрепляют имидж той территории, на которой находятся. Но Россия, например, отлично укрепляет имидж чемпионатом мира по футболу, и я вас уверяю, что при всех затратах на него, он куда дешевле, чем строительство и последующее содержание данной магистрали, которая будет чудовищно убыточной, если все же будет построена. И я очень рад тому, что, скорее всего, она не будет построена.

CL: Вы писали о китайской клановости, структурах китайской элиты (клан принцев, клан комсомольцев) и их влиянии на политику и экономику. Кто сейчас выигрывает, чье влияние сказывается сильнее — опять же, в разрезе деловых российско-китайских отношений?

Михаил Коростиков: Кланы необязательно конкурируют друг с другом. Просто у каждого руководителя есть свой пул кадров, которые он старается везде разместить, чтобы ему было удобнее работать. В настоящий момент на всех руководящих постах размещаются люди клана Си Цзиньпина. Особенность этого клана в том, что в него набираются люди из других кланов. И кланом его назвать, по сути, нельзя. Он состоит из технократов, которые не имеют собственных политических амбиций и просто выполняют указания первого лица, потому что было определено, что мыслитель в стране один — Си. А все остальные просто должны выполнять его волю и «не отсвечивать». Иными словами, в Китае сейчас нет конкуренции кланов. Все соревнуются в том, кто быстрее выполнит то, что хочет Си Цзиньпин.

CL: Какие совместные российско-китайские бизнес-проекты находят наибольший отклик в китайских элитах?

Михаил Коростиков: Этот вопрос нужно переадресовать китайским элитам. Каких-либо новых крупных проектов за последние несколько лет и не было. Конечно, для китайских элит локально важен проект «Сила Сибири», «Сила Сибири-2», но в последнее время он уже не вызывает большого интереса, так как в Китае спрос на газ растет намного медленнее, чем предполагалось. А строительство «Силы Сибири-2» и вовсе «встало», в связи с низким спросом в тех регионах, куда ведет эта труба — на северо-западе Китая.

Надо понимать, что в Китае сейчас больше озабочены китайско-американскими отношениями, а российско-китайские не генерируют такого количества новостей, потому что они закреплены на стабильно высоком политическом уровне. На экономическом уровне они тоже развиваются, но, в основном, за счет наращивания объемов в рамках существующих контрактов. Или за счет стоимости нефти. На высоком уровне нового практически ничего не заключается.

CL: В чем Россия может выиграть от торговой войны США и Китая?

Михаил Коростиков: Россия вряд ли может выиграть от торговой войны США и Китая, так как та продукция, которую Китай продает в США, и та продукция, которую США продают в Китай, к России не имеет никакого отношения. Стороны обмениваются полуфабрикатами и готовой продукцией, а мы продаем сырье. Единственный положительный момент от этой торговой войны в том, что она сблизила нас с Китаем в плане совместной борьбы против американских ограничений в рамках международных торговых площадок — в частности, ВТО. Россия и Китай не так давно подавали иски в ВТО с целью принудить американцев соблюдать правила Всемирной торговой организации. Сейчас разбирательство идет, и, думаю, что в процессе этой работы мы научимся лучше взаимодействовать друг с другом и лучше поймем друг друга.