Сергей Цыплаков о постковидном восстановлении китайской экономики. Все ли так, как пишут в китайских газетах?

Наш сегодняшний гость, кандидат экономических наук Сергей Цыплаков, в четвертый раз становится экспертом нашего портала. И это не считая видеоконференции от компании «ВЭД Агент», хэдлайнером которой он был.

Предыдущее интервью получило очень много прочтений, разошлось по соцсетям, мессенджерам и другим интернет-зонам. Вот лишь один отзыв администратора телеграм-канала «Китайский видеосалон»: «Очень трезвое и взвешенное мнение специалиста по Китаю»

Это еще раз доказывает, что к авторитетному мнению Сергея Цыплакова прислушиваются. С 2001 по 2013 годы он возглавлял Торгпредство РФ в КНР, а сейчас является руководителем направления развития Китая и ЕАЭС Института исследований и экспертизы Внешэкономбанка. Мы во второй раз задали Сергею Сергеевичу несколько общих вопросов на самую актуальную тему повестки дня.

CL: С какими результатами китайская экономика пришла к середине года? Есть ли поворот к лучшему или экономика все еще в яме? Что происходит с промышленностью, инвестициями, потреблением?

Сергей Цыплаков: Если кратко оценивать текущее состояние китайской экономики, то, пожалуй, можно сказать, что к середине года она находилась на стадии восстановительного роста. Как известно, Госстат КНР объявил, что во втором квартале экономический рост в Китае возобновился, и прирост ВВП составил 3,2%.  По сравнению с первым кварталом заметно улучшились все основные показатели. Вместе с тем рост во втором квартале не смог в полной мере компенсировать ущерб, который был нанесен пандемией COVID-19 в первые месяцы года. В результате за первое полугодие ВВП Китая сократился на 1,6%.

Некоторые экономисты высказывают сомнения относительно достоверности данных официальной китайской статистики, считают из завышенными. Однако вне зависимости от того, так это или нет, сам факт перехода китайской экономики в фазу восстановительного роста вряд ли может быть опровергнут, причем, совершенно очевидно, что процесс экономического восстановления в Китае по времени и темпам существенно превосходит аналогичные процессы в крупных развитых экономиках, где они тормозятся все еще высоким уровнем заболеваемости COVID-19.

Если рассматривать восстановление китайской экономики в секторальном разрезе, то видно, что оно протекает неравномерно. В середине года промышленное производство в основном приблизилось к уровням прошлого года. Спад начала года в общем был преодолен, сокращение показателя добавленной стоимости в промышленности за полгода составило только 1,3%, тогда как в январе-феврале глубина его падения была 13,5%. Однако отрасли сферы услуг и инвестиции восстанавливаются не столь быстро. Экспорт тоже не растет за исключением нескольких товарных позиций, о чем я скажу чуть позднее. Положение в сфере потребления еще сложнее. Объем розницы в даже в номинальном выражении за полугодие сократился на 11,4%, а с учетом фактора инфляции эта цифра больше. Возникает диспропорция между предложением и спросом. Имеется ввиду как производственный спрос, так и в еще большей степени потребительский спрос. Нельзя исключать, что во втором полугодии данное противоречие может стать еще более острым и оказать сдерживающее влияние на процесс восстановления экономики.

CL: Почему потребление восстанавливается медленно, ведь в Китае прилагаются беспрецедентные усилия, чтобы поддержать его?

Сергей Цыплаков: Как видится, имеются две основные причины. Во-первых, эпидемия COVID-19 полностью пока не побеждена. Ее распространение взято под контроль, но локальные вспышки время от времени возникают. В июне была локальная вспышка в Пекине, в июле — локальная вспышка в Урумчи. Гасятся они по одной и той же модели: ужесточение карантинных мер, введение ограничений на транспорте плюс массовое тестирование.

За рубежом пандемия на спад не идет, угроза распространения, как ее называют в Китае, «импортной инфекции» сохраняется. Власти не без оснований опасаются возникновения второй волны эпидемии. В этой ситуации время от времени карантинные ограничения пусть и локально, но усиливаются, вводится удаленный режим работы. От всего этого особенно сильно страдают «контактные» формы потребления: пассажирские транспортные перевозки, внутренний туризм, рестораны, кинотеатры, другие формы развлечений и т.п. Это, так сказать, прямой ущерб. Но еще больше ущерб косвенный.  Борьба с COVID-19 приняла затяжной характер, что не может не влиять на настроения потребителей, не может не снижать их уверенность.

Во-вторых, нельзя закрывать глаза также на то, что доходы населения сокращаются. По официальным данным реальные располагаемые доходы населения в первом полугодии по официальным данным уменьшились на 1,3%, а для жителей городов на 2%. Средний уровень душевой зарплаты номинально вырос на 2,5%, а уровень инфляции за полгода на 3,8%, рост цен на продовольственные товары был намного больше.   Не буду распространяться на тему, почему так происходит, так как причины достаточно очевидны и понятны. Скажу только, что большие группы населения более склонны не тратить, а сберегать, так как у них нет уверенности в завтрашнем дне.

К тому же очень сложной остается ситуация в сфере занятости.  Следует заметить, что в Китае, по сути, нет системы полного учета занятости населения. Публикуемые официальные данные дают о ней только весьма относительное впечатление. Занятость во многих группах, прежде всего среди рабочих мигрантов в полной мере не учитывается. В этом году в Китае должны будут найти себе работу 8,74 миллиона выпускников вузов, вопрос о том, как их трудоустроить стоит чрезвычайно остро. В подтверждение своих слов сошлюсь на то, что в докладе о работе правительства на сессии ВСНП в мае именно занятость была определена в качестве главного показателя экономического развития, да и после сессии премьер Ли Кэцян постоянно поднимает этот вопрос.

Пока складывается ощущение, что взрывного восстановления спроса не будет, потребление будет восстанавливаться постепенно, шаг за шагом, а основным его бизнес форматом будет электронная коммерция.

CL: Как обстоят дела во внешней торговле? Можно ли ожидать, что в ней начнется рост?

Сергей Цыплаков: Положение во внешней торговле весьма и весьма неопределенное. Пока можно сказать только, что Китаю удалось не допустить обвального падения внешнеторговых показателей, поэтому ситуация выглядит лучше, чем в ряде других стран.  Однако за полгода экспорт Китая сократился на 6,2%. Месячные показатели приростов очень неустойчивы: их бросает то вверх, то вниз. Например, экспорт в мае падал, а в июне рос.

В моменте сама пандемия в определенной мере поддержала некоторые позиции китайского экспорта. Это, прежде всего, текстиль (а правильнее сказать маски), вывоз которых за полгода увеличился почти на 28%, в стоимостном выражении по этой статье было реализовано товаров на 74 миллиарда долларов. Вывоз медицинских приборов и материалов, тут все от термометров до аппаратов ИВЛ подскочил на 41%. Вызванная к жизни пандемией «экономика жилищ», как ее называют в Китае, обусловила повышение спроса на мобильные телефоны, гаджеты и т. д. соответственно начал восстанавливаться их экспорт. Вместе с тем понятно, что за счет только этих товаров вытащить весь экспорт невозможно. Ситуация в экспорте Китая может стабилизироваться и улучшиться только в случае начала восстановления внешнего спроса. Когда это произойдет, в этом состоит наибольшая неопределенность.

CL: В последнее время в Китае много говорят о том, что необходимо перенаправить часть традиционных экспортных товаров на внутренний рынок. Возможно ли это?

Сергей Цыплаков: Да, об этом действительно в последнее время много говорят, вопрос этот обсуждался правительством, приняты некоторые ведомственные документы. Полагаю, что сделать это будет непросто. В части потребительских товаров — обувь, одежда, бытовая техника — возникает вопрос о том, будет ли на эти товары спрос на внутреннем рынке, будут ли заказы. Ведь предприятия, прежде всего, должны все это произвести, для этого нужны деньги, оборотные средства. Кредитование внешнеторговых предприятий, как правило, осуществляется под имеющиеся экспортные контракты, а как это будет в нынешних условиях, признаться, не очень понятно. При поставках на экспорт осуществляется возврат НДС, многие китайские предприятия, особенно трудоемких производств, за счет этого жили. А как это будет теперь, ведь при поставках на внутренний рынок НДС не возвращается.

В отношении машин и оборудования предполагается, что часть его, можно будет использовать при реализации инфраструктурных проектов, прежде всего объектов инфраструктуры нового типа, финансируемых за счет средств местных правительств. В принципе это возможно. Но и здесь есть немало вопросов, в том числе необходимо будет пройти процедуру сертификации и соответствия китайским нормам и требованиям. Это тоже возможно, но для этого требуется время. Мне кажется, что идея с реализацией части экспортных товаров на внутреннем рынке все же ориентирована скорее на более длительную перспективу. Не исключаю, что китайское руководство рассматривает и потенциальную угрозу долговременного снижения внешнего спроса и готовится к ее появлению.

CL: Что происходит с китайским импортом?      

Сергей Цыплаков: В импорте отчетливо видны две тенденции. Во-первых, отмечается значительный рост ввоза сельскохозяйственных товаров, прежде всего, мяса и зерновых, а также соевых бобов. За полгода Китай ввез 4,75 млн тонн мяса, закупки увеличились на 73,5%, импорт зерновых увеличился на 20,6% до 60,9 млн тонн. В июне закупки соевых бобов поставили абсолютный рекорд, их импорт составил 11,1 млн тонн. Некоторые эксперты связывают увеличение импорта сельскохозяйственных товаров почти исключительно с желанием Китая выполнить условия первой фазы торгового соглашения с США. Полагаю, что это одна, но не главная причина. В текущем году в сельском хозяйстве Китая сложилось сложное положение. Производство мяса сократилось почти на 11%. Дают о себе знать последствия масштабной эпидемии свиной чумы.  Провинции бассейна Янцзы и Центрального Китая страдают от беспрецедентного наводнения. В этих условиях рост импорта выглядит закономерным. 

Во-вторых, относительно быстрое восстановление китайской промышленности поддерживает спрос на энергетические товары, а также промышленное сырье и полуфабрикаты. Увеличиваются объемы ввоза нефти, угля, природного газа, железной руды, медного концентрата. Для примера можно сказать, что физический объем импорта нефти Китаем в июне в годовом исчислении вырос на 34,4%, природного газа — на 10,8%.

CL: Могут ли обозначившиеся тенденции в китайском импорте повлиять на российско-китайскую торговлю в нынешнем году?

Сергей Цыплаков: В нашем прошлом интервью в мае я уже высказывал свой взгляд на российско-китайскую торговлю в нынешнем году. Пока этот прогноз в основном оправдывается, не вижу объективных оснований менять его. За полгода, по данным китайской таможенной статистики, торговля Китая с Россией уменьшилась на 5,6%, поставки из России - на 5,3%. По стоимостным объемам обвального падения нет, физические объемы китайского ввоза из России по некоторым позициям увеличиваются. Поставки продовольствия в Китай имеют хорошую перспективу. Однако в настоящее время конкурировать в этой области с США, Австралией, ЕС, Бразилией российские компании, по большому счету, пока не могут. Не хватает ресурсов, конкуренты будут давить объемами, поэтому возможны лишь локальные успехи и точечные прорывы. Те тенденции, которые сейчас проявились в китайском импорте, для российских поставщиков являются благоприятными, цены немного поднялись. Если ситуация более или менее стабилизируется хотя бы на текущих уровнях, то можно в первом приближении рассчитывать на то, что объем товарооборота по году будет где-то на уровне 108-109 млрд долларов.

CL: На фоне вызванной пандемией угрозы глобальной рецессии, эскалации напряженности в отношениях между Китаем и США сейчас много разговоров о возможном отказе Китая от доллара. Может ли Китай на самом деле пойти на такой шаг? Может ли отказаться от доллара российско-китайская торговля?

Сергей Цыплаков: В 2018-2019 годах в период развязанной Трампом торговой войны с Китаем, когда стороны вводили одну за другой жесткие ограничительные меры, многие китайские эксперты говорили, что Китаю следует стремиться избегать распространения торговой войны на финансовую сферу. Они обосновывали свою точку зрения тем, что в области финансов позиции Китая заведомо слабее, чем у американцев.

Сейчас о распространении противостояния с Китаем на банковско-финансовую сферу заговорили в самих США. Раздаются угрозы заморозить китайские долларовые финансовые активы, отключить китайские банки от системы SWIFT и т. д. Сильно сомневаюсь, правда, что Вашингтон реально рискнет пойти на такие шаги, поскольку в этом случае он сам нанесет очень сильный удар по позициям доллара как мировой резервной валюты.

В то же время в Китае не могут просто не замечать такие заявления и такого рода угрозы и никак на них не реагировать. Отсюда нарастание пропагандистской шумихи, и с американской, и с китайской стороны.  Вместе с тем в Пекине, похоже, поняли, что от нынешней администрации США можно ждать чего угодно, и вынуждены рассматривать варианты своих действий на такой крайний случай.  В частности, Китай активно развивает свою международную систему юаневых платежей CIPS.

Однако по своей инициативе Китай на отказ от доллара в обозримой перспективе не пойдет.  Для этого еще нет объективных предпосылок. Примерно с 2015 года процесс интернационализации юаня значительно замедлился, обратимость юаня по капитальным операциям продолжает оставаться ограниченной, цены основных товаров мирового рынка продолжают номинироваться в долларах. Если совсем коротко, то в настоящее время отказ Китая от доллара может произойти только по инициативе самих США. В то же время это отнюдь не противоречит расширению рамок использования юаня в трансграничных расчетах и операциях.

Что касается российско-китайской торговли, то, конечно, волевым порядком, политическим решением ее можно перевести на национальные валюты. Но повторю еще раз — это могло бы быть только чисто волевое политическое решение.